Восемь дней поста

Еврейский закон предписывает нарушить почти любую заповедь (за исключением трех) ради спасения жизни. Но если враги Торы и еврейского народа требуют нарушить даже самую маленькую заповедь просто ради принципа – еврей должен стоять до конца…

Раби Аарон попал в лагерь за контрреволюционную деятельность. Деятельность эта заключалась в соблюдении заповедей Торы и обучении Торе других евреев.

Песах 1943 года был для него седьмым по счету в лагере. В прошлые разы ему удалось получить из дома посылки с мацой и другими продуктами, которые помогали ему пережить Песах. В этом году, за два месяца до Песаха, он получил письмо из дома о том, что посылку ему выслали.  Но время шло, а посылка все не приходила.

Вскоре после новомесячья нисана раби Аарона вызвали к следователю. Женщина следователь поинтересовалась у него, как идет процесс “перековки”: перестал ли он бездельничать в субботу и клерикальные праздники и придерживаться религиозных предрассудков в еде.

Под конец беседы она поинтересовалась, что такое маца. Раби Аарон объяснил. Она спросила, когда начинается Песах. Раби Аарон ответил. “И что будет, если вы не получите мацы?” – спросила следователь.  “Буду питаться одной картошкой”, – ответил он. “А если не будет картошки?” “Буду голодать”. “Восемь дней?” – поразилась следователь. “Надеюсь, что я смогу продержаться”, – был ответ.

Пришел Песах, но посылки все не было. Картошка тоже исчезла из столовой. Раби Аарон пригласил на пасхальный седер еще двух евреев-заключенных. На расстеленной на столе белой бумаге стояли только кружки с кипятком вместо четырех бокалов вина. В последнюю минуту раби Аарон положил на стол три круга мацы. “Вот, достал”, – сказал он коротко. Агаду читали по памяти.

В ночь второго седера мацы уже не было. Раби Аарону пришлось раскрыть секрет: каждый год он оставлял три мацы из посылки на будущий год – ведь он не мог быть уверен, что через год он получит посылку.

Два его гостя были расстроены: “Если бы мы знали, что это твои последние крошки, мы не стали бы есть!” “Потому я и не сказал вам сразу, – ответил раби Аарон, – я хотел, чтобы и вы тоже исполнили заповедь есть мацу в Песах”. “Но что же будет с вами в оставшуюся неделю праздника?” “Всевышний поможет”.

Шли дни. Раби Аарон сосал кусочки сахара, которые сэкономил от прошлых паек. Силы его таяли, как тот сахар. Его уговаривали есть хлеб, ведь продолжать голодать для него – прямая опасность для жизни. Но он продолжал поститься.

Пришла следователь, к которой его вызывали накануне, и положила перед ним белую булку. Раби Аарон покачал головой. На следующий день она пришла снова, и во взгляде ее была искренняя жалость. “Я принесла пирог, сама испекла”. Раби Аарон снова покачал головой.

К концу Песаха он уже не вставал с нар. Соседи поили его водой с сахаром, и это не давало ему умереть. В последний день праздника он потерял сознание. Очнувшись, он увидел над собой лицо медсестры.  Она только что сделала ему укол.

Остаток дня прошел между сном и явью. Вечером ему сказали, что Песах закончился. Его отпаивали чаем с ложечки и откармливали сухариками. Прошло несколько дней, пока силы вернулись к нему.

Прошло какое-то время, и раби Аарона снова вызвали к следователю. Кроме уже знакомой ему женщины в кабинете сидел еще один, рангом повыше. Его следователь была явно не в своей тарелке. Из его вопросов раби Аарон понял, что следователь задержала посылку с мацой, которая пришла на его имя. Теперь он понял, почему она так “заботилась” о нем в Песах.

Ему дали подписать жалобу. Следователь принялась плакать и просить пожалеть ее сирот, чей отец погиб за Родину. “Не у меня проси”, – коротко бросил начальник. Раби Аарон сказал, что не держит зла.

“Странные вы люди, евреи…” – пожал плечами начальник.