От редактора

23.07.2012

Поколение борьбы и поколение победы


Доносы, слежка, аресты, допросы, тюрьмы, ссылки, голод, болезни – такова была борьба во имя Торы за сохранение еврейского народа в страшную эпоху войн и революций – в первой половине ХХ века. Страдания поколения борьбы оказались не напрасны, следующее поколение стало поколением победы.

Октябрьская революция. Голод, нищета, террор, страх. Большевики, захватившие власть в России, подняли знамя воинствующего атеизма. "Служители культа" лишены гражданских прав, культовые здания реквизированы или просто закрыты.

В стране почти не осталось действующих синагог. Раввины, резники, моэли и главы общин высланы, а то и расстреляны. Все они – "враги народа". В партии большевиков создана особая еврейская секция, "евсекция", призванная бороться с еврейским национальным самосознанием.

Вот в это-то время, в 1920 году, после смерти своего отца, пятого Любавичского Ребе раби Шолома-Довбера, раби Йосеф-Ицхак Шнеерсон занял пост лидера движения Хабад. Такова была его официальная должность. На практике он стал лидером всего измученного, гонимого российского еврейства.

Он рассылал своих представителей по городам и весям, ставя им задачей – открывать подпольные миквы и хейдеры, ставить хупы, заботиться о прочих аспектах еврейской жизни. Эти люди, порой совсем молодые, часто обремененные семьей, действовали решительно и бескомпромиссно. Несмотря на голод и опасность, они делали все для спасения еврейства Торы.

Один Б-г и два мира

Летом 1920 года в синагогу, в которой молился раби Йосеф-Ицхак, вошли трое вооруженных людей и приказали Ребе снять талит и тфилин и идти с ними. На это Ребе спокойно ответил, что он сейчас в трауре по отцу и должен завершить молитву, а потом учить Мишну в память об отце. Он сможет пойти с ними только после учебы.

Ребе завершил молитву и учебу, снял и сложил тфилин и талит и только после этого направился к выходу, сопровождаемый тремя вооруженными людьми…

Его ввели в большой зал. За столом в центре зала сидели люди – комиссия по делам религиозных культов. Раби Йосефу-Ицхаку было сказано, что он должен помочь комиссии, ответив на ряд вопросов по еврейской религии.

Ребе, прекрасно говоривший по-русски, ответил им на идиш: "Помните, что еще не родился тот человек, который заставил бы меня отказаться от моих принципов". Один из членов комиссии приподнял над столом револьвер: "Эта игрушка заставит любого забыть о своих принципах".

"Эта игрушка, – ответил Ребе, – может испугать только того, у кого есть один мир и много богов. У меня же есть один Б-г и два мира, этот и будущий".

Вот вопросы комиссии и ответы раби Йосефа-Ицхака:

- Вы являетесь религиозным по привычке и на основе веры или на основе неопровержимого знания?

- На основе неопровержимого знания.

- В таком случае попробуйте убедить нас в истинности еврейской религии и поднять нас на новый уровень морали.

- Я готов это сделать. Но представьте себе, что простой неученый человек попросит астронома доказать ему правильность фактов, излагаемых в учебниках астрономии. Что ответит на это астроном? Он предложит собеседнику прежде пройти с ним в обсерваторию и заняться изучением основ его науки. Точно так же и я скажу вам: если вы хотите обладать непреложным знанием о Б-ге, вам придется для этого прежде начать ежедневно накладывать тфилин, питаться кашерно, соблюдать субботу, и только когда ваши мозг и сердце очистятся, вы сможете постичь науку о Б-ге и подняться на новый духовный уровень.

Этот короткий арест не был последним в биографии Ребе. В 1927 году последовал новый арест, с допросами, избиениями, смертным приговором, чудом замененным на ссылку, а затем – на высылку из страны. Но и на этот раз раби Йосеф-Ицхак не забыл о своих принципах. Он не назвал имен ни одного из своих посланников – учителей Торы, резников, раввинов…

Америка ничем не отличается!

В 1940 году Ребе, вырвавшись из захваченной Польши, прибыл в США. Принципы его по-прежнему оставались неизменными, но теперь им предстояло выдержать борьбу уже не с кровавым режимом большевиков, а с сытым равнодушием, с "практичностью" евреев "нового света".

Евреи, глубоко уважавшие Любавичского Ребе, говорили ему: "Америка другая. Здесь не получится распространять иудаизм. Здесь он никому не нужен". Но Ребе ответил кратко: "Америка ничем не отличается!"

Уже на следующий день после прибытия в Америку он объявил об открытии здесь отделения ешивы "Томхей тмимим". В речи на открытии ешивы он сказал:

"Мы, эмигрировавшие, а точнее – привезенные сюда, прибыли сюда ради самоотверженной работы по превращению Америки в место изучения Торы. Я хорошо знаю, какая сила самопожертвования нужна для этого, но я уверен, что в заслугу наших святых отцов мы добьемся успеха… В течение самого короткого времени ешива "Томхей тмимим" станет самой большой ешивой, и ее ученики осветят еврейские дома светом Торы, поднимут дух местных раввинов, и те включатся в распространение Торы…

Я уверен, что в заслугу наших святых отцов в течение самого короткого времени ешива "Томхей тмимим" станет не только самой большой сетью ешив в стране, но светом и силой, которая идет в авангарде, и Всевышний поможет нам как в духовном, так и в материальном аспекте".

В тот же день небольшая группа юношей начала учебу в ешиве. Со временем заявление раби Йосефа-Ицхака воплотилось в жизнь в полной мере.

Коммунист в миньяне

Но вернемся на десятилетие назад, в город Екатеринослав, что на Украине, где живет раби Леви-Ицхак Шнеерсон, дальний родственник Любавичского Ребе, а точнее, как и он, правнук третьего Любавичского Ребе Цемах Цедека.

Его сын, раби Менахем-Мендл, только что женился в Варшаве на дочери раби Йосефа-Ицхака, Хае-Мусе. Отец, разумеется, не мог присутствовать на свадьбе, но в тот же день устроил праздничную трапезу у себя дома, в Екатеринославе.

После высылки раби Йосефа-Ицхака, Любавичского Ребе, советские власти видели в раби Леви-Ицхаке наиболее опасного еврейского лидера, занявшего место высланного. Возле его дома постоянно отирались странные личности, а сосед, еврей-коммунист, председатель домового комитета, обязан был докладывать "куда следует" обо всем, что происходит в доме раби Леви-Ицхака.

Незадолго до полуночи в дом постучали. Ребецн Хана, жена раби Леви-Ицхака, открыла дверь. На пороге стояла незнакомая женщина. Ребецн Хана быстро впустила ее, чтобы посторонние взгляды не успели упасть на гостью.

"Я приехала из другого города, – торопливо произнесла женщина. – Через час здесь будут моя дочь и зять. Нужно сделать им хупу (еврейское бракосочетание)". Дверь снова открылась, и незнакомка исчезла в темноте.

У раби Леви-Ицхака оставался час на приготовления. Самым сложным было собрать необходимый для такого случая миньян – десять взрослых евреев.

Когда жених и невеста пришли, оставалось найти только одного еврея, десятого. "Постучитесь к соседу", – кратко велел раби Леви-Ицхак. Минутное замешательство – своими руками привести в дом стукача!? – но перечить раби Леви-Ицхаку немыслимо, и вот уже председатель домового комитета здесь, и в полной тайне, при закрытых ставнях, начинается обряд хупы.

Когда молодая пара ушла, к раби Леви-Ицхаку подошли двое: "Не смотрите, что у нас партбилеты в кармане. Мы – с вами!"

Таким он был: делал то, что считал своим долгом, несмотря на смертельную опасность.

Арест

Но произошло то, что должно было произойти: весной 1939 года раби Леви-Ицхака арестовали. Поскольку приближался праздник Песах, ему разрешили взять с собой небольшую упаковку – два килограмма! – мацы.

На следующий день после ареста ребецн Хана отправилась в НВКД, но не смогла ничего узнать. На все просьбы разрешить передать мужу еду и одежду, она получала один ответ: «Такой у нас не значится!» Не помогали ни мольбы, ни справка о состоянии здоровья раби Леви-Ицхака и о необходимой ему особой диете. Еще в ночь ареста ребецн Хане удалось рассмотреть фамилию ответственного лица, стоявшую на ордере, и она принялась звонить в НКВД и пытаться переговорить с этим человеком.

Со временем стало известно, что раби Леви-Ицхак находится в киевской тюрьме для особо опасных преступников.

Лишь пять месяцев спустя, когда ее мужа перевели обратно в Екатеринослав, ребецн Хана смогла раз в десять дней передавать ему посылки. Однако узнать что-либо о нем, его здоровье и положении дел не удавалось.

От него добивались признания в антисоветской деятельности. Его держали в карцере, переводили из одной тюрьмы в другую, от одного следователя к другому. Не добились. Раби Леви-Ицхак стоял на своем: он действовал в рамках закона, поскольку официально советские законы не запрещают религиозную деятельность.

Ссылка

Раби Леви-Ицхак был приговорен к пяти годам ссылки. Местом ссылки стал Казахстан. Целый месяц длилась транспортировка заключенных с Украины к месту ссылки. Самым страшным в этой поездке было для раби Леви-Ицхака отсутствие воды для утреннего омовения рук. Те немногие капли, которые выдавали заключенному для питья, и всю воду, которую ему удавалось выменять на хлеб, раби употреблял для омовения рук.

По прибытию в Казахстан местом его ссылки было определено одно из самых отдаленных мест – станция Чиили.

Смерть

Арест и четыре года ссылки в тяжелейших условиях подточили здоровье раби Леви-Ицхака. Весной 1944 года он, получив право покинуть место ссылки, прибыл в Алма-Ату, в которой за годы войны собралась большая община евреев-беженцев. Но жить на свободе ему оставалось всего четыре месяца.

У раби Леви-Ицхака обнаружилась застарелая болезнь, которая начала быстро прогрессировать. Он умер и был похоронен в Алма-Ате, не так далеко от места своего недавнего изгнания.

Поколение победы

В то время, когда раби Леви-Ицхак страдал в советских застенках; когда Любавичского Ребе убеждали, что в Америке Тора никому не нужна; когда смерть иудаизма казалась делом недалекого будущего, невозможно было даже представить, что их сын и зять, раби Менахем-Мендл Шнеерсон станет лидером поколения победившей Торы.

Раби Менахем-Мендл и его жена Хая-Муся, дочь раби Йосефа-Ицхака, смогли бежать из нацистской Европы и тоже поселились в США. Сразу после прибытия он стал правой рукой раби Йосефа-Ицхака, возглавив несколько недавно созданных организаций по распространению Торы: фонд "Маханэ Исраэль", Центр по вопросам образования, издательство "Кеат". Вскоре он также стал руководителем библиотеки Объединения хасидов Хабада.

Сразу же после смерти тестя раби Менахем-Мендл стал получать письма от хасидов, как личные, так и коллективные, в которых его просили занять место Ребе. Но на протяжении целого года он не объявлял официально о своем согласии стать Ребе.

В 1951 году, через год после смерти тестя, раби Менахем-Мендл официально принял титул седьмого Любавичского Ребе. Но еще до этого, в 1950 году, он начал расширять работу, основу для которой заложил шестой Ребе. Он распространил деятельность организаций за пределы Америки. Основал еврейские школы, ешивы и курсы раввинов, резников и моэлей в Северной Африке. Он посылал своих секретных представителей даже за железный занавес – в Советский Союз. К нему начали обращаться за советом и благословением евреи со всего мира. Его речи и фарбренгены собирали тысячи людей и записывались слово в слово.

Сегодня посланники Любавичского Ребе работают по всему миру. Ими основаны школы и ешивы, благотворительные организации и еврейские клубы, построены миквы и синагоги. Везде, где есть еврейское присутствие, есть Хабад, поддерживающий евреев в их еврействе.

№: 39

Самые популярные материалы