Categories: Интервью
      Date: 31.07.2014
     Title: Яблоко от яблоньки недалеко падает

Ее детство прошло в хасидском доме, всегда открытом многочисленным гостям, ей посчастливилось жить в одном городе с родителями Ребе, раби Леви-Ицхаком и ребецн Ханой Шнеерсонами во время их пребывания в Алматы, в Израиле она создала целую империю из собственных детей, внуков и правнуков, посланников Любавичского Ребе на Святой земле и по всему миру.

Интервью с госпожой Сарой Раскин, дочерью раввина Ицхака Раскина, расстрелянного НКВД, и женой раввина Менахема-Мендла Раскина, который удостоился чести быть с раби Леви-Ицхаком, отцом Ребе, в последние месяцы его жизни.

Ципи Колтинюк

Детство в Ленинграде

Сара родилась в Ленинграде. В семье Раскиных к тому времени уже было три дочери, теперь появилась и четвертая. Свой точный возраст она не называет, отшучиваясь, говорит, что еще довольно молодая, восемьдесят с хвостиком. Ее семья проживала в Ленинграде, что само по себе являлось абсолютно непонятной вещью. Родители ее мамы жили в Ленинграде еще при царе, получив специальное разрешение на приобретение дома в городе и проживание в нем. Так семья Сары и продолжала жить в этом доме, который располагался напротив хасидской синагоги.

Это были годы правления коммунистов. Евреям, особенно соблюдающим Тору и заповеди, приходилось очень несладко. Раввины, шойхеты и моэли бежали из своих домов в Ленинград, и первое место, куда они обращались, был дом родителей Сары, а точнее, ее отец, реб Иче Раскин. Раввин Раскин взял в свои руки управление всеми вопросами еврейской жизни, от расположения хейдера до зарплаты учителям, от занятия проблемами миквы до всяческих нюансов с кашерной едой и организацией обрезаний. В его доме находил для себя приют каждый еврей, нуждавшийся в этом, каждый его поступок был подвигом, потому что повсюду приходилось ставить на кон свою собственную жизнь.

В этот же период в их доме жил раввин, реб Хони Морозов, секретарь Ребе Раяца, шестого Любавичского Ребе. Было очень опасно предоставлять ему убежище, ведь он был объявлен в розыск. Но отец Сары, ни на минуту не задумываясь, впустил его – для него большой честью было принимать в своем доме секретаря Ребе. Раввин Морозов жил в их доме в течение целых семи лет.

- Это был период процветания доносчиков, – рассказывает госпожа Раскин, – евреев, которые отказывались доносить, всячески запугивали, угрожали заключением под стражу. Ты не чувствовал себя в безопасности, страшно было сказать что-то лишнее, что-то, что может быть понятым двояко.

Мой отец был шойхетом и моэлем, и он выполнял свою работу, рискуя собственной жизнью. Евреи из нашего окружения всегда предостерегали его, просили прекратить, говоря, что это добром не закончится. Но он отказывался, говорил, как я могу оставить еврейского ребенка без обрезания.

Как раз в тот период чрезвычайными усилиями и при вмешательстве мировой общественности хасидам удалось вывезти Ребе Раяца из Ленинграда. Перед тем как покинуть город, Ребе собрал всех хасидов, среди них и отца Сары, сказав им: «Прощаясь с вами, я очень прошу идти по правильному пути и продолжать наше общее дело, то, за что мне довелось быть в заключении. Делайте все, что в ваших силах, чтобы пробудить в душах евреев искры иудаизма».

Отец пропал

Многие хасиды, среди них и отец Сары, прислушались к указанию Ребе Раяца и следовали его пути. В 1937 году, в месяце адаре, сотрудники НКВД появились в доме Раскиных для ареста раби Иче Раскина и раби Хони Морозова. Сара была еще маленькой девочкой, но никогда не сможет забыть ту туманную серую ночь. Появление чужих людей в одиннадцатом часу ночи, то, как они перевернули весь дом, тщетно пытаясь найти как можно больше доказательств их «противозаконной» деятельности, а также доказательства связи отца Сары с Ребе Раяцем.

- Мне не забыть никогда последние минуты, перед тем как папа вышел в сопровождении следователей, он повернулся в мою сторону и сторону моих сестер и сказал: «Дорогие мои дети, меня сейчас забирают под арест. Единственное, о чем я прошу вас, продолжать нашу роботу, продолжать жить в духе иудаизма». Услышав это, один из сотрудников НКВД ударил отца по лицу, и они немедленно увели его собой. Несмотря на то, что это все случилось много лет назад, голос Сары срывается, рассказывая об этом. Это была последняя встреча с отцом, расставание навсегда.

В течение многих лет семья Сары не имела ни малейшего представления, где их отец, что с ним, жив ли еще, а ему во время ареста было всего 46 лет. Старшей сестре Сары удалось узнать, что он осужден на 10 лет каторги в Сибири. Только спустя многие годы, обратившись за помощью к главному раввину Санкт-Петербурга и получив доступ к архивам НКВД, удалось узнать, что никакой ссылки не было, отцу быстро вынесли смертный приговор и тут же привели его в исполнение. Это произошло в нисане, меньше чем через два месяца после того, как его забрали. Любящий отец был обвинен в измене родины и расстрелян в темных подвалах НКВД.

После ареста отца семье Раскиных было запрещено проживание в Ленинграде, их большой дом был изъят, и матери с детьми пришлось поселиться в деревне, недалеко от города.

Побег в Алматы

Когда Сара достигла возраста замужества, ее дядя предложил ей стань женой его сына, Менахема-Мендла, двоюродного брата Сары. Она согласилась, и вскорости поставили хупу и сыграли свадьбу неподалеку от Москвы, в поселке Красково. В 1941 году, за считанные дни до вторжения Гитлера в Советский Союз, Саре с мужем и сестрой удалось приобрести билеты на последний поезд. Они направились к родителям мужа в Алматы. Но и там положение было не лучше, угроза наказания за еврейский образ жизни, за исполнение Торы и заповедей усугублялась всюду снующими доносчиками.

Раби Леви-Ицхак Шнеерсон и ребецн Хана, родители Ребе, жили рядом. После пребывания в ссылке в Чиили, куда он был сослан за распространение идей иудаизма, реб Левик заболел, и ему разрешили переехать в Алматы.

- Мой муж с отцом ухаживали за реб Левиком, в последние месяцы, когда он страдал от тяжелой болезни, они помогали накладывать тфилин, а по Шабатам приходили делать «кидуш». Я хорошо помню ребецн Хану, она была очень проникновенной, душевной женщиной, она с особой заботой ухаживала за мужем и всегда с радостью и любовью встречала всех приходящих в их дом. Реб Леви-Ицхак был очень болен, и хасиды, а среди них и мой муж, делали все, что в их силах, чтобы сохранить его жизнь.

Благодаря реб Левику

- Я очень хорошо помню тот последний год реб Левика. Это произошло 9 ава, в пост, который выпал на Шабат, но был перенесен на воскресенье. Мой муж был на Шабат у реб Леви-Ицхака, но после исхода так и не появился дома. Мы не могли понять, что происходит, ведь на следующий день был пост, мужу следовало поесть накануне, но его все не было. В то время страх был частым гостем в нашем доме. Позже выяснилось, что муж хотел уйти сразу после окончания Шабата, но реб Левик задержал его, уже вмешалась ребецн Хана, понимая, что мы дома волнуемся, ожидая его возвращения, но никакие увещевания не помогли, реб Левик настаивал, продолжая беседу, и это совсем не было похоже на него.

Муж вернулся домой только около полуночи. Мы тотчас же набросились на него с вопросами, где он был, и кто его задержал. Мы рассказали, что как раз во время его предполагаемого возвращения к дому подъехала машина милиции, люди в погонах искали его, чтобы направить на фронт, в места боевых действий с немцами, от которых мы не так давно сбежали. Реб Леви-Ицхак спас его от верной гибели, тем самым отплатив за заботу о нем. Спустя десять дней, 20 ава его душа покинула этот мир.

У ребецн и Ребе в Нью-Йорке

- Мне посчастливилось жить на Святой земле, в Кфар-Хабаде, вместе с мужем дать начало новому поколению семьи Раскиных. Я очень хорошо помню первую поездку в Нью-Йорк, к сестре, с какой тщательностью и скрупулезностью я подбирала наряд для встречи с ребецн Ханой. В этот период мы жили очень скромно, так что пришлось одалживать несколько нарядов для поездки. Ребецн Хана приняла меня с особой теплотой и любовью и не переставала благодарить за заботу о реб Левике. Она внимательно посмотрела на меня и сказала: «Сара Раскин, я вижу в Кфар-Хабаде следят за модой, но одеваются также со вкусом и скромно». У нее было особое умение создать атмосферу доброжелательности и комфорта.

После госпожа Раскин отправилась на встречу с Ребе. Сара стояла в очереди, ожидая, какой будет эта встреча, что она скажет Ребе.

- Я держала в руках записку с просьбами мужа и чувствовала всю грандиозность момента. Я, маленькая девочка Сара, отца которой убили в застенках НКВД за распространение иудаизма, продолжила его путь. Совсем скоро мне предстоит увидеть Ребе, лидера нашего поколения, взявшего в свои руки руководство евреями после Ребе Раяца, с которым так был связан мой отец. Я не выдержала, слезы полились из глаз, и я разрыдалась. Ребе внимательно посмотрел на меня, протянул доллар, сказав: «Возьми с радостью». С тех пор, если переживаю трудные периоды, всегда вспоминаю тот любящий взгляд и слова Ребе и стараюсь жить с радостью.

Эпилог

Сейчас Сара живет в Кфар-Хабаде, и можно с полной уверенностью сказать, что она выполнила свое обещание отцу – продолжать то великое дело, за которое его арестовали. Ее дети, внуки и правнуки распространяют свет иудаизма по всему миру, освещая самые темные уголки души евреев. Одна из ее многочисленных внучек – посланница Любавичского Ребе в городе Саратове.

- Если бы тогда кто-то сказал мне, что мои внуки вернуться в Россию, будут продолжать великое дело нашей семьи, распространять иудаизм, я бы подумала, что он сошел с ума. И, Слава Б-гу, я удостоилась воочию увидеть, что, действительно, яблоки падают недалеко от яблони – внуки и правнуки моего отца учат Тору, исполняют заповеди и самоотверженно раскрывают свет идишкайта во всем мире.