Categories: Детская страничка
      Date: 28.11.2012
     Title: Спасительная свеча

Уханье совы раздалось в тишине. Услышав условный крик, мы бросились на мокрую землю и беззвучно в страхе прижались к ней. Провожатый, шедший на несколько метров впереди нас, приложил ухо к земле, пытаясь определить количество людей и направление их движения. Через несколько минут, показавшихся нам вечностью, он издал вой шакала, означавший, что опасность миновала. Мы беззвучно встали, снова взвалили на спины узелки и продолжили свой путь на запад.

 



Это было во время Гражданской войны в России. Красная армия сражалась с белой, и каждая из них при этом пыталась потеснить польскую армию и отхватить кусочек Польши. И, как во время любой войны, гнев всех воюющих сторон был направлен против евреев. Их обвиняли в шпионаже, в пособничестве врагу, в предательстве и прочих преступлениях.

Сейчас красная армия продвигалась к Варшаве, и на всем ее пути евреи бежали от нее, куда глаза глядят, как от огня. Маленькими группами они тайно двигались на запад – туда, куда красная армия еще не добралась. С одной из таких групп я и шел.

Мы крались тайными тропинками, в стороне от больших дорог, утопая в глубоком снегу. Было холодно, тяжелые узлы с пожитками давили на плечи, но мы не могли остановиться: мы знали, что нужно перейти польскую границу до рассвета, если жизнь нам дорога.

Внезапно размеренное движение нашей группы нарушилось. Раби Хаим, пожилой еврей, потерявший в войну всю семью, догнал проводника и что-то зашептал ему на ухо. Проводник в ответ прижал палец к губам, призывая раби Хаима молчать. Но раби Хаим продолжал шагать рядом с ним, на ходу доставая что-то из кармана. Наконец ему удалось вытащить из кармана свечу.

«Хватит! – зашипел проводник! – С ума сошел! Какие еще свечи, нам нужно двигаться, мы не можем остановиться!» И он ускорил шаги, чтобы оборвать разговор. Но раби Хаим не отставал от него. Он указал на полуразрушенную сторожку:

«Только одна минута! Зажжем – и сразу двинемся дальше».

«Ханука! – осенило меня. – Как же я забыл!»

Проводник остановился и сурово оглядел всю нашу группу. Видно было, что он колеблется. На него смотрело несколько десятков умоляющих глаз. «Хорошо! – вздохнул он. – Но только несколько минут!» Он направился к сторожке, а за ним – все мы, сгорающие от нетерпения. Ханука!

Мы сняли с плеч тяжелые узлы и сгрудились вокруг раби Хаима. Он дрожащими руками достал свечу, чиркнул спичкой. «Барух… леадлик нер ханука». «Амен!» - тихо ответил ему хор наших голосов. Все глаза были устремлены на дрожащий огонек. Я почувствовал, что вот-вот заплачу. Я вспоминал Хануку дома, в те счастливые годы, еще до войны… Губы сами собой запели ханукальный гимн «Маоз цур». Никто из нас не решился петь его вслух, но губы многих шевелились.

Но тут мы застыли на месте: снаружи послышалось глухое цоканье подков и русская речь. Попались! Ветхая дверь сторожки резко распахнулась, и помещение наполнилось людьми, факелами и дымом.

Главный среди вошедших, огромный детина в кожанке и сапогах, с взведенным револьвером в руке, смотрел на нас с усмешкой. Казалось, он хочет насладиться нашим страхом, прежде чем отдаст приказ стрелять.

Внезапно его взгляд остановился на маленькой горящей свечке на грязном полу сторожки. Тишина была такой плотной, что ее можно было потрогать рукой. Но великан не видел теперь ничего, кроме крошечного огонька.

«Командир! – нарушили тишину голоса. – Стрельнем их прямо здесь или возьмем до штаба?» Великан встряхнулся, резко повернулся к выходу и бросил через плечо: «Пошли!» Вся компания двинулась за ним. У двери он задержался. Пропуская последнего из солдат, бросил через плечо еще один взгляд на свечку и шепнул: «Ладно… я тоже еврей». И быстро вышел наружу.

Мы услышали удаляющееся цоканье подков, встали и взвалили на плечи свои узлы.

(Записано со слов очевидца раввином Реувеном Пятигорским.)

№: 41